Леонхард фон Линдендорф. Барон - Страница 38

– Да, щенок, ты все правильно понял.

– Хорошо. Поединок немедленно. Здесь. С оружием, которое при себе. Я, как вызванная сторона, имею право ставить такие условия.

– Я согласен. Мне все равно, где и чем разделать тебя на куски.

– Разойдитесь все в стороны. Все в стороны! Элдрик, как только все отъедут на десять шагов, подавай сигнал.

Все стали съезжать с дороги. Я тем временем достал один пистолет и еще раз проверил подсыпку пороха и кремень. Все было в порядке. Я взвел курок. Элдрик крикнул: «Начали!» Кестлин мгновенно выхватил меч и тронул коня в мою сторону. Но конь – не пуля. Он сделал только шаг, а голова молодого барона уже взорвалась. Высокая задняя лука не дала ему вылететь из седла, лишь шейные позвонки хрустнули, и он свалился вперед, на гриву коня.

– Элдрик, возьми коня и доспехи – это мои трофеи.

Элдрик подъехал, сдернул труп с коня, вытряхнул его из доспехов, перерезав кинжалом крепежные ремни, прихватил меч, загрузил это все на баронского коня, и мы отправились обратно. Шлем Элдрик оставил, он был безнадежно испорчен. И зачем они выехали? Что сказать хотели? Глупо как-то получилось. Зато я хорошим конем обзавелся. Наверняка барон рванул бы в первых рядах и попал под картечный залп. Самого не жалко, а вот коня бы точно убило. Слишком он большой. Уж две-три картечины словил бы наверняка. А теперь живой. Его бы приручить как-то. Где-то я слышал, что таких коней хозяева приучают к себе с детства, вернее – с жеребячества. Если это так, то трудновато мне будет. Но ничего: как говорится, ласка и труд все перетрут.

Мы заехали за ряды своих мушкетеров. Им, конечно, хотелось поорать, выразить мне свое восхищение, но все молчали. Дисциплина. Вот что доброе слово и крепкая палка делают. Наши противники тоже добрались до своих. Тело молодого барона утащили куда-то в тыл.

– Кто ими теперь командовать будет? Барона-то я грохнул… – спросил у Курта.

– Ты застрелил молодого барона, а рядом с ним был и старый, его отец. Не хотел бы оказаться на его месте. Единственного сына убили прямо на глазах.

– И что, больше детей нет?

– Есть еще дочка на выданье. Говорят, красавица, но очень уж разборчива. Всех женихов отправляла восвояси, а папаша ей потакал. Теперь герцог выдаст за какого-нибудь своего бедного родственника, и нос уже не поворотишь. Вот так. И принесло же их сюда…

– Да уж. Но и отпустить их мы теперь не можем. Да они и не уйдут. Старый барон наверняка захочет отомстить.

– Ну да. Вон уже строятся для атаки.

Так и есть. Впереди встал сам барон, по краям выстроились другие рыцари, дальше другие тяжелые конники. Вот конь барона сделал первый шаг. Еще и еще. Сначала шагом, потом перейдут на рысь. Это если я им позволю.

– Пушки, товсь! – закричал я. – Нечетные номера – огонь!

Грохот.

– Четные номера – огонь!

Все заволокло дымом. Я подозвал Элдрика и встал на круп его коня, держась за его плечи. Так было видно лучше. Конницы у противника уже не было. Никакой. Ни тяжелой, ни легкой. Ну еще бы: по плотным рядам да чугунной картечью, да почти в упор… Крутились на одном месте около десятка ошеломленных, ничего не понимающих всадников, и все.

– Мушкетеры, на пять шагов вперед. Лейтенанты, командуйте. Пушки банить и чистить.

Мушкетеры сделали несколько шагов вперед. Залп. Еще залп. И еще. Еще три… и тишина. До пехоты было далековато для меткой стрельбы, но стреляли залпами. Больше половины пуль, конечно, уходили в молоко, но и тех, что попали, хватило. От пехоты осталась едва треть. Они побросали пики и помчались назад. Курт с кирасирами их быстро нагнал, и началась обыкновенная мясорубка. Мушкетеры тем временем примкнули штыки и пошли добивать раненых. Две резервные сотни шли за ними и вытряхивали всех из доспехов. Покойников складывали в кучу с одной стороны дороги, их барахло – с другой. Ко мне подбежал лейтенант.

– Ваша милость, баронская печать, с пальца барона сняли. – И протянул мне массивный перстень. У меня был почти такой же, болтался на шее на шнурке.

– Спасибо, лейтенант.

Он убежал. Я сунул перстень в эскарсель. Потом развернул коня, отъехал немного, слез с него. На пробивающуюся травку бросили теплую попону, и я завалился на нее.

– Курт вернется – разбудите… – И смежил веки. Кто-то накрыл меня теплым плащом.

Я лежал и думал. Что делать дальше – вернуться? Враг уничтожен, мы победили, ура-ура! А крестьяне? Если узнают, что у меня можно угонять крестьян, то так дальше и будет продолжаться. Только никто подставляться не будет. Угонят крестьян на свою территорию, и все. Вроде все шито-крыто. Здесь это часто проделывают. Но допускать этого нельзя. Так я без крестьян останусь. Кто нас всех кормить будет? И так кое-что из продуктов приходится покупать. Нет, так нельзя. Крестьян надо возвращать. Но их наверняка угнали на чужую территорию. Как только я сунусь туда – считай, объявил войну герцогу Юлих-Бергу. Не на это ли и был расчет? Мог ли герцог знать, что я отказался от графского вассалитета? По идее, нет – слишком мало времени прошло. Но могли быть у герцога свои люди при дворе графа? Наверняка. А могли они послать ему весточку? Обязательно послали. А тут уже дело техники. Герцог дает команду одному из своих вассалов пощупать меня. При случае и пограбить можно. Я сейчас бесхозный. Жаловаться на вассалов герцога куда помчусь? Ну, конечно, к герцогу, ведь только он может найти управу на своих разбойников-вассалов… и вот я уже вассал герцога. Кое-что из разграбленного мне, может быть, даже и вернут. Как все красиво. И, главное, всем хорошо. Я обретаю сильного и справедливого сеньора. Герцог получает мою сталь, со мной или без меня – это уже не имеет значения, раз я его вассал. Соседний барон получает навар с похода в мое баронство.